Черная месса - Джерард О`Нил

В действительности бесценные осведомители сообщили федералам лишь то, что и без них было известно – расположение дверей и окон, никаких следов сигнализации они не заметили. Позднее Моррис признал, что показания гангстеров оказались полезны, однако получить судебный ордер на прослушку можно было и без них. И все же агенты добились своей цели: имена Балджера и Флемми попали в многостраничное ходатайство по форме Т-3.

Моррис и Коннолли постарались приписать гангстерам едва ли не решающую роль в деле Анджуло, однако Сархатта это не убедило. Он пожелал лично встретиться с криминальным авторитетом из Южного Бостона, чтобы решить, стоит ли продолжать сотрудничество. Коннолли, воспользовавшись своими связями, немедленно забронировал номер в отеле аэропорта Логан.

Уайти прибыл на судьбоносную встречу один. Держался он по обыкновению нагло и уверенно. Балджер занял место между двумя своими кураторами из ФБР. Он единственный в тесном номере отеля выглядел спокойным и безмятежным. Развалившись в дешевом кресле напротив Сархатта, он заложил руки за голову и забросил на низкий столик ноги в ковбойских сапогах. Балджер четыре часа разглагольствовал о своих отношениях с бюро и о собственной преступной жизни.

Он объявил себя бойцом старой гвардии, преданным делу ФБР. По словам Уайти, вся его семья издавна питала к бюро глубочайшее уважение, благодаря доброте агента Пола Рико, бывшего куратора Флемми. Тот в 1956 году явился в дом Балджера в Саути, чтобы утешить убитых горем родителей, чей сын оказался в тюрьме по обвинению в ограблении банка. «С этого дня все изменилось», – с бесстрастным лицом заявил Балджер Сархатту. Его «застарелая ненависть ко всем органам правопорядка» исчезла. Уайти не забыл пропеть панегирик доброму другу, выросшему по соседству. Как выяснилось, «теплое чувство» к Коннолли укрепило связь Балджера с ФБР.

Балджер не преминул бросить камешек в огород полиции штата, обвинив в предвзятом отношении к жителям Южного Бостона. Он заверил Сархатта, что нисколько не опасается за собственную безопасность, хотя полицейским и известно о его сотрудничестве с ФБР. Уайти повторил свой излюбленный аргумент: ни один гангстер не поверит, что он доносчик. «Это просто немыслимо», – заявил он главе бостонского отделения бюро, после чего заговорил о своем страстном желании продолжить негласное сотрудничество. Балджер оклеветал О’Донована, сказав, будто тот уничижительно отзывался о ФБР, когда заходил в «Маршалл моторс» в конце 1970-х. Следуя примеру Коннолли, Уайти почувствовал себя «глубоко оскорбленным» нападками подполковника. Разумеется, он бросился отстаивать честь бюро, утверждая, что Моррис и Коннолли «крепкие профессионалы, достойные во всех отношениях».

Подойдя наконец к цели беседы, Балджер опроверг утверждение, будто о полицейской операции ему сообщил кто-то из ФБР. Он заявил, что узнал о прослушке от одного сотрудника полиции. В нарушение всех правил конфиденциального сотрудничества Балджер отказался назвать имя детектива, отметив только, что получил предупреждение по дружбе, а не с помощью подкупа, так что «о коррупции речи нет». Полицейские пришли бы в ярость, услышав подобный ответ. Нежелание Балджера указать предателя в их рядах сочли бы наглым блефом, возмутительным и противозаконным. Сархатту следовало применить к зарвавшемуся гангстеру стандартные административные меры: ты выдаешь доносчика, или наше соглашение на этом расторгается. В противном случае Балджер и впредь получал бы сведения от мифического «оборотня в погонах», а честные детективы вроде Боба Лонга, Джека О’Мэлли и Рика Фрейлика рисковали бы жизнью, выслеживая врага, который знал наперед о каждом их шаге.

Но Сархатт лишь поморгал и продолжил беседу.

Встреча в отеле аэропорта только усилила беспокойство Сархатта. В машине по пути в офис он продолжал размышлять, можно ли доверять Балджеру. Новый человек в городе, Сархатт не успел еще обзавестись союзниками. Его агенты из отдела по борьбе с организованной преступностью явно хотели сохранить контакт с Балджером и использовать его в предстоящем расследовании против мафии. Не зная, как поступить, Сархатт обратился к О’Салливану с вопросом: что будет, если прекратить сотрудничество с Балджером?

О’Салливан с возмущением набросился на него, крича, что разразится настоящая катастрофа. Прокурор в присущей ему резкой, самоуверенной манере заявил Сархатту, будто Балджер – ключевая фигура в главном деле против коза ностра, в организации электронного наблюдения за домом 98 по Принс-стрит. Слова «ключевая фигура» стали надежным щитом, охранявшим Балджера от любых нападок. Тайное соглашение ФБР с особо ценным осведомителем осталось в силе. Удивительным образом за какие-то несколько недель Балджер из досадной обузы и нарушителя спокойствия, сеющего вражду между правоохранительными ведомствами, превратился в ключ к светлому будущему. Коннолли и Моррис славно потрудились.

Конечно, О’Салливан, одержимый стремлением уничтожить бостонскую мафию, рассматривал дело Балджера под своим углом зрения. Он хватался за все, что могло помочь в нейтрализации братьев Анджуло, и собирался при помощи агентов отдела по борьбе с организованной преступностью подобраться к мафиози поближе. Прокурор видел в Балджере средство для достижения цели, потому и посоветовал Сархатту держать информатора при себе, «невзирая на род его занятий», иными словами – закрыть глаза на темные дела гангстера. Рекомендация О’Салливана решила исход дела. Сархатт мог бы примириться с недовольством агентов, но приобрести врага в лице генерального прокурора ему совсем не улыбалось.

Использовав тактику двойной атаки, Коннолли поспешил отослать Сархатту пространную служебную записку, в которой обосновал необходимость продолжения сотрудничества с Балджером, перечислив все его заслуги за истекшие пять лет. Хотя недавний визит Уайти в логово Анджуло оказался бесплодным – новых сведений агенты не получили, – Коннолли представил посещение Принс-стрит как выдающееся достижение, объявив Балджера одним из «наиболее ценных источников информации» в истории ФБР последних лет.

Записка была откровенным пиаровским ходом. Увлекшись пустословием, Коннолли изобразил Уайти Балджера едва ли не борцом с преступностью. Изрядно приукрасив скромные заслуги гангстера, Джон приписал ему и мнимые подвиги – помощь в раскрытии убийств, спасение жизни двум федеральным агентам и предоставление особо важных, сенсационных сведений в громком деле об ограблении банка. Моррис внес свою лепту, поддержав Коннолли. Он заявил, что исключение Балджера из списков осведомителей ФБР нанесет «серьезный удар» по отделу.

Второго декабря 1980 года записка легла Сархатту на стол. К тому времени глава бостонского отделения бюро уже обсудил дело Балджера со всеми заинтересованными сторонами. Настало время принять решение. Сархатт лично встретился с информатором, выслушал яростные протесты двух ведущих агентов и выдержал натиск самого влиятельного прокурора в городе. В итоге все его возражения свелись к единственному замечанию, нацарапанному в уголке пламенного послания Коннолли. Пытаясь сохранить лицо, Сархатт распорядился, чтобы «щекотливый вопрос» о целесообразности дальнейшего сотрудничества занесли в досье Балджера и через три месяца рассмотрели вновь. Однако речь шла об обычной бумажной рутине. Коннолли облегченно перевел дыхание. Ему предстояло состряпать еще один рапорт, на котором Моррис поставит свою резолюцию. Уайти одержал победу.

В битве с полицией штата Коннолли умудрился взять верх и, более того, заработал кое-какие очки – получил благодарность за тайное задание, выполненное Балджером на Принс-стрит. Подобную форму официального признания высоко ценили в бюро. Агент получал премиальные, если его осведомитель предоставил материал, вошедший в ходатайство по форме Т-3.

В конце концов переделка на Ланкастер-стрит получила печальное завершение в духе фильма «Французский связной»[29], в котором наркодельцам удается ускользнуть, а полицейских переводят на новое место службы.

Детективы получили, по выражению одного из них, «дырку от бублика». Отважная попытка предать суду главарей банды «Уинтер-Хилл» и правящую верхушку мафии провалилась из-за предательства.

Сержанта Боба Лонга перевели в Управление по борьбе с наркотиками.

Несколько месяцев спустя кое-кто в Генеральном совете[30] попытался сместить руководителей полицейского Управления по борьбе с организованной преступностью, включая О’Донована и четырех других офицеров.

Во время одного из поздних ночных совещаний, которыми запомнилось долгое царствование Билли Балджера на посту председателя сената, его палата приняла анонимную поправку к бюджету штата, нанеся ответный удар О’Доновану. Этот простой и изящный ход был изощренной личной местью. Короткое дополнение, автор которого остался неизвестен, вынуждало офицеров в возрасте пятидесяти лет и старше (то есть подполковника О’Донована, одного майора и трех капитанов) сделать выбор: согласиться на сокращение жалованья и понижение в звании или уйти в отставку. Под действие поправки подпал также главный детектив из ведомства окружного прокурора Делаханта, майор Джон Риган.